Возвращаемся во Львов. Мы с вами стоим перед величественным Доминиканским собором. О нем можно рассказывать часами. А сколько с ним связано легендарных историй! Одна из них меня особенно интересует - это разыгравшаяся у стен собора в 1559 году настоящая война с требованием выдать Гальшку Острожскую, которая укрывалась за этими мощными стенами. О Гальшке Острожской,самой богатой наследнице Речи Посполитой, бывшей хозяйки тех земель,где я сейчас живу, обязательно вам расскажу позже.
А пока продолжу свое повествование об Артуре Гроттгере и Ванде, потому что в Доминиканском соборе находится мемориальный памятник, выполненный скульптором В Гадомским. По заказу родственников, - как гласит надпись.
Я очень долго рассматривала этот меморальный памятник. Его происхождение и сюжет были мне известны. Ванда Монне в скорбных одеждах нежно обнимает портрет своего возлюбленного - Артура Гроттгера. О его профессии красноречиво говорит одинокая, брошенная у ног Ванды палитра с кистями.
Но что же изображено на погребальной урне?
Co w las poszła o świcie, z dzbankiem, na jagody,..."
Без всякого сомнения, моё мнение о поэзии Марыли Вольской очень субъективно. Но мне кажется,когда говоришь о поэзии, то иного быть и не может: "Произведение искусства, литература в особенности и стихотворение в частности,обрашается к человеку тет-а-тет, вступая с ним в прямые,без посредников,отношения " (И.Бродский). И встреча с Марылей Вольской оказалась для меня именно этим "тет-а-тет", учитывая еще и то, что мне пришлось её улавливать с голоса,т.е. читая вслух непонятный мне язык.
Поэтому не пугайтесь - разбора поэзий здесь не будет, а будет только рассказ о судьбе Марыли Вольской, которую я узнала, благодаря elzbetta_m ,любезно приславшей мне интереснейшую ссылку и из книги "Perepelniki",подаренную потомками Ванды Монне хозяйке кафе "Купол",которую мне удалось просмотреть.
Предки Марыли со стороны матери - Ванды Монне эмигрировали после французской революции во Львов.Отсюда красиво звучащее имя - Monne de la Tour. Отец Ванды - Кароль Монне женился на Каролине Вентц - баронессе из старинного дворянского рода. Как я уже рассказывала,Ванда не росла в семье любящих друг друга родителей, а воспитывалась мамой и родной тетей Терезой Вентц. Тереза Вентц руководила очень интересной школой для девочек из богатых польских семей, в которой преподавали известные профессора. А дом, в котором жила Ванда был центром,где собиралась вся интеллектуальная элита Львова.
Дальнейшая история встречи Ванды Монне и Артура Гроттгера, а также замужество Ванды за друга своего возлюбленного - Кароля Млодницкого, думаю, вам хорошо известна их моих предыдущих постов
..
В семье Млодницких росло двое детей: Мария (1873-1930) и Адам Salvatore (1877-1941).
Рассказывала я и о том, что в семье Млодницких царил культ Гроттгера. (Очень точно сказал об этом v_murza - "...Как бы сказали умные люди, всё попало под влияние эгрегора А.Г).В такой атмосфере росла и воспитывалась Мария,которую впоследстии все стали называть Марылей. Хочу отметить, что её мать - Ванда была известна не только,как "дама в черном". Ванда Млодницка была известна в своих литературных кругах, как автор сказок для детей, переводчицей многих литературных произвдений, среди которых были истории Андерсена. Она была автором первого перевода на польский язык "Щелкунчика" Гофмана, который был издан с блестящими иллюстрациями. Переводила она также средневековые легенды мистического содержания.
Образование Марыли было блестящим. Она получила первоначальное образование в домашних кругах.Затем училась живописи в Мюнхене и у самого Альфонса Мухи в Париже. (К моему восхищению, так как люблю этого художника и не могу не вставить собственную фотку с его репродукциями,.сделанную во Львове)
Ранние стихи Марыли - это девичьи мечты о вечной и абсолютной свободе.
"...Dusza moja nikomu wziąć się nie da w ręce".
И вот тут опять повторяется печальная история любви, любви на всю жизнь.
В 1887 году во Львове гастролирует еще мало известный в то время пианист Игнаций Ян Падеревский. Значительно позже это имя станет широко известно в музыкальных кругах. Ему посвящено много страничек в Интернете и в Википедии. И вы даже можете послушать прекрасную музыку . (К сожалению,не смогла вставить вальс Шопена, в его исполнении). А тогда, в полупустом зале 14-летняя Марыля,как зачарованная, смотрела на прекрасного молодого человека с копной светлых волос, как ореолом окружавших его лицо,одухотворенное собственным исполнением прекрасной музыки. И совсем не удивительно,судя по фотографии, что такой музыкант не мог не поразить воображение мечтательной и впечатлительной Марыли. И ,как потом оказалось,на всю жизнь.
Была ли это взаимная любовь?Почему эта прекрасная пара оказалась впоследствии так далеко друг от друга? Почему Марыля вышла замуж не за Игнация Яна Падеревского, а за Вацлава Вольского? Не знаю.Но большая тоска по любимому, по несбывшейся любви звучит во многих её последующих стихах и в письмах.
В 1898 году в Варшаве открывают памятник Адаму Мицкевичу. Марыля с мамой едет туда. Но основная цель - встретиться с музыкантом: "...вырвалась как-то с мамой, чтобы посмотреть на памятник и Варшаву и - Падеревского и переоценила свои силы...получилось нехорошо...Считала, что через столько лет смогу без глубоких переживаний увидеть этого человека, что смогу смотреть на него как на фату моргану из прошлого, как на видение из моих девичьих снов,которые закончились, и пришел трезвый,белый день в моей жизни. Но чары не прошли. Когда он появился передо мной, то показалось, что моя молодость пришла ко мне и говорит: "Я тут"...у меня было чувство, которое я не забуду до самой смерти - это тот человек.который крадет мою душу и крадет её в свою собственность..." (из письма Марыли для верной подруги).
Wiem, że nie będziesz dla mnie niczym więcej,
Jak mgłą i snem,
A jednak – w ciszę tę księżycem złota
Wyciągam ręce z bezbrzeżną tęsknotą
Za widmem twem...
Wiem, że nie będziesz dla mnie niczym więcej,
Jak mgłą i snem,
A jednak – w ciszę tę księżycem złotą
Własne me serce zawieszam ex voto
Przed widmem twem...
Jakie grzesznych radości ominą;
Moje niebo musi pachnąć świerczyną,
W moim niebie będą lasy i góry
- I rzeka tam szumieć powinna,
Ta jedna jedyna, ona,
Jak żadna inna Zielona...